Денису показалось, что вдали что-то изменилось, но в темноте точно определить, что именно, было невозможно.

– Наверное, ты вспомнил нашу маленькую рыжеволосую хохотушку?

Слова, которые должны были звучать мягко и задорно, вылетали острыми, словно лезвие бритвы.

– Да, – произнес Денис и тут же, сам того не ожидая, продолжил: – Если вы управляете жизнями, то почему нельзя сделать это по-другому? Воры, убийцы, насильники… Да на свете ходит так много всякого дерьма, недостойного жизни, а вы забираете ее у маленькой, ни в чем не повинной девчонки.

– Одна ни в чем не повинна, второй всего лишь украл, третий убил, но обязательно раскается. Никогда человечество не будет справедливым, потому что создано оно по образу и подобию того, кто никогда не знал слово «справедливость». Двойные стандарты, знаешь ли, придуманы не вами.

Тут Денис мысленно согласился. Он вспомнил своих родителей. Как постоянно он оставался виноватым. Как плакал в своей комнате от обиды. Как потом вымещал злобу на младшем брате и как за это его опять наказывали предки. Замкнутый круг.

Анку продолжал:

– Я же справедлив. Я не делаю никому поблажек, и у меня нет любимчиков. Для жнеца все колосья одинаково хороши, и он не выбирает – он просто выполняет свою работу.

– Тогда почему же я?.. – начал, было, Денис, но Анкудинов перебил его:

– Посмотри!

И он длинным пальцем указал вперед.

Денис поднял голову.

Мертвый лес внезапно кончился, уступая место столь же безжизненному озеру. Серо-черная водная гладь раскинулась вправо и влево, слабо мерцая в темноте. Поверхность воды медленно шевелилась, то вздымаясь, то вновь опадая, словно гладкая лысая кожа огромной омерзительной рептилии. Жирное хлюпанье становилось все громче и неприятнее по мере приближения.

– Цель нашей прогулки там.

Анку указал на противоположную сторону озера, где Денис увидел целый ковер огней, уходящих вдаль, до горизонта. Они напоминали фотографии утопающего в неоне ночного города с высоты птичьего полета, но в отличие от неподвижного снимка, свет впереди двигался. В голове парня возникла картинка: высокая трава, колыхающаяся на легком ветру, плавное движение зеленого ковра вперед и назад, вперед и назад.

– Что там? – спросил Денис.

– Наберись терпения, мой друг. Через несколько минут ты все узнаешь. А теперь иди.

Денис посмотрел на озеро. Крутой, метровой высоты, склон то наполовину пропадал под густыми волнами, то вновь появлялся, лоснясь на свету от далеких огней.

– Куда идти? Тут же нет моста. Я не Христос, я утону.

Константин Андреевич рассмеялся. Он отвернулся от Дениса и теперь глядел в направлении свечения.

– Согласен, ты ни капли не похож на Христа. Тот был менее благоразумен. Потому я и забрал его так рано. Он не очень хорошо понимал, что его идеи не приживутся, а станут лишь средством достижения совершенно иных целей.

Денис поглядел влево. Как он мог не заметить мост?

«Это все его проделки», – подумал он и исподтишка взглянул на Анкудинова, который все так же стоял, не обращая внимания на Дениса.

Бревно, столь же толстое, что и дубы в мертвом лесу, уходило вдаль от берега, к огням. Денис и представить себе не мог, откуда взялось дерево такой длины, но, в конце концов, удивляться чему-либо сейчас уже было неуместно. В мире Анку могло произойти все, что угодно.

– Залезай.

Денис даже не смог по-хорошему ухватиться за верх. На срезе не было ни единого выступа, на который можно было бы поставить ногу. Денис попытался подтянуться, но пальцы соскользнули, и он вновь оказался на земле.

Анкудинов молча наблюдал за попытками Дениса, затем подошел и ухватил его за лямку рюкзака.

– Что?.. – начал было Денис, но тут же замолчал.

Он почувствовал, как ноги оторвались от земли. Секунда, вторая, и он уже стоял на дереве.

– Пожалуйста, – произнес Анкудинов, как будто Денис его поблагодарил, затем показал рукой следовать за ним.

«Зачем ему нужен мост, если он может вот так просто подняться в воздух?» – машинально спросил себя Денис.

Анку словно услышал вопрос:

– Не хотел превратить наш неспешный promenade в суетливую беготню. Куда приятней прогуливаться, знакомясь с окрестностями и развлекаясь непринужденной беседой.

Поначалу Денис опасался упасть в жуткие воды. Он видел и, главное, ощущал, как маслянистые волны бились о нижний край бревна, словно облизывая мост. Но пройдя несколько десятков шагов, он почувствовал себя более уверенно и сосредоточил внимание на медленно приближающемся свете.

Анкудинов молчал весь путь через озеро. Денис, стараясь не смотреть вниз, на воду, изучал ковер огня впереди. Поначалу свет казался сплошным, но чем ближе подступал противоположный берег озера, тем Денис явственней видел, что огненная поверхность состоит из тысяч, миллионов разрозненных огоньков. Маленькие язычки пламени легко колыхались, поддаваясь дуновению ветерка, которого он не ощущал.

Когда до конца бревна оставалось несколько десятков метров, он понял, что перед ним.

– Это свечи? – задал он вопрос Константину Андреевичу, хотя и сам знал, что зрение его не обманывает.

– Да, – на удивление мягко, без жесткости в голосе, ответил Анку и молча продолжил движение к огромному, бесконечному полю белых свечей.

Денис оглянулся и посмотрел на темное пятно леса позади. Он почувствовал, что чего-то не хватает, какого-то привычного элемента. Когда он посмотрел обратно, на свечи, понял. Если смотреть на свет, а потом отключить его, то некоторое время человек остается слеп, а в глазах мелькают яркие всполохи. Этого не происходило. И огоньки совершенно не резали глаза, словно кто-то просто-напросто слегка притушил свет.

Они дошли до края бревна. Анку, не сбавляя шаг, спустился по воздуху, словно по ступенькам.

«Вот как это выглядит», – подумал Денис в невольном восхищении.

Одно дело видеть подобное в фильме, а другое – наблюдать своими глазами. У Дениса даже возникла сумасшедшая идея повторить трюк, но в итоге он остановился у края, сел на бревно, свесив ноги, а затем, ухватившись ладонями за жесткую, каменную, кору, аккуратно спустился. Диаметр бревна нисколько не изменился, несмотря на примерно двухсотметровую длину.

«Надеюсь, что я выпил лишнего, и все это – просто белая горячка», – подумал Денис, прекрасно зная, что все происходит наяву.

Он поднял взгляд и замер. Перед ним раскинулась картина, жуткая до такой степени, что ослабевшие ноги еле держали, и в то же время прекрасная, словно кто-то собрал все красоты мира и принес сюда. Денису в голову пришло слово «концентрат». Концентрат прекрасного. Миллиарды свечей, каждая толщиной с Денисово запястье, стройными рядами уходили вдаль. Ни капельки воска, ни оплывших краев, даже фитиль, видимый за огоньком, был белым. В этом идеальном строю ничто не выбивалось из общей картины. Единственная разница заключалась в длине свечей. Некоторые возвышались на полуметровую высоту, а некоторые – не более, чем на несколько сантиметров. Прямо от бревна шла до горизонта широкая, метра два, дорожка.